ЖИВУ ПО СОВЕСТИ
Мельникова, Переславские вести
Группа голландских туристов в 1992 году, по осени, заехав
в Переславль, заглянула в салон «Народный умелец».
Среди интеллигентных посетителей один особенно привлекал внимание.
Был он богатырского роста и телосложения, низко нагибаясь
у витрины, подолгу рассматривал изделия переславских мастеров
и, наконец, с мягкой застенчивой улыбкой обратился ко мне
на русском языке с легким акцентом. Он сказал, что купил подарок
дочери, но не может остановить выбор на подарке для сына.
Любопытство свое я и теперь оправдываю. На мой вопрос:
– Вы переводчик? – он ответил отрицательно.
– Тогда где вы так хорошо выучили русский? – спросила я.
Без пышных фраз мой собеседник ответил, что он потомок Льва
Николаевича Толстого...
Сомнения мои развеял вскоре и переводчик.
Впору было бы обняться с соотечественником, но... меня хватило
лишь на то, что я нежно, взяв его под локоть, подвела к витрине,
на которой были выставлены чудные резные деревянные фигурки
русских воинов 1812 года а полном обмундировании и снаряжении.
Как выяснилось, сыну шел 12 год, и фигурки привели гостя
в восторг. Он отобрал несколько, а потом вдруг спросил мальчугана
лет семи, во все свои карие глаза, разглядывавшего деревянных
солдатиков:
– Какой тебе нравится?
Мальчик молча показал пальцем. В следующую минуту обожаемый
предмет был в его руках. Возможно, от счастья, проглотил малыш
язык, – поблагодарить он забыл.
А большой, добрый папа сказал, что его сыну они тоже понравятся.
Хотелось бы надеяться, что так оно и случилось! И выросшие
теперь мальчики держат их на своем столе, порой осторожно
берут в руки и подолгу рассматривают суровые лица русских
героев... И как, наверное, все еще хочется им быть похожими
на этих статных, мужественных защитников Русского Отечества!
– Много моих солдатиков уехало за границу. Даже обидно стало
- дома ничего не остается; и я перестал продавать. В музее
показал, – понравились. Купили целую коллекцию – 15 штук,
а трех я подарил, – с Владимиром Александровичем Опалевым
мы беседуем спустя три года, и каждый из нас в новом качестве.
Я уже давно не директор салона, да и его судьба, в поисках
заработка, закидывает то в Национальный парк, а то на дорожные
работы.
Однако, не по моей прихоти случилась эта встреча.
В районной администрации мне предложили написать доброе слово
о хорошем сельском жителе, и в списке Владимир Александрович
Опалев из с. Смоленское оказался первым. Как мир-то тесен!
Сидим мы с ним и беседуем не с начала, как водится, а с конца.
– Что теперь покоя Вам не дает? Все на время тяжелое жалуются...
– Да, тяжелое оно в добывании денег; детей учить надо: старший
сын студент 3 курса лесного университета, младший в 7-ой гимназии
учится... Жене чего купить надо... А мне легко живется, мне
мало надо. Вот баню фермерам построил, жена говорит, декабрь
можешь свои фигурки резать. Я вот их увеличил немного, чтобы
пропорции сохранить, – улыбаясь, выкладывает Володя на стол
с десяток бравых русских солдат, да крестьян из ополчения.
– Еще хочу комнату оформить берестой, чтобы все ее многоцветье
отразить.
Да, помню, были у него в салоне не только фигурки, но книги
в чеканных переплетах, панно из бересты, миниатюрные соборы
из спичек, лесовики из грибов... Чему мы только не удивлялись
тогда!
Володя, – я могу и так его назвать, потому что старше, потому
что одним увлечением больны, правда, с разных сторон. Я, как
человек из глубины России, очень люблю народное творчество
и людей, озабоченных ремеслом. А Володя как раз тот самый
истинный русский народный мастер, каждый раз озабоченный новым
видом творчества. Он и университет-то искусства закончил Народный
им. Крупской, в Москве.
– И ни дня покоя, – это он сам говорит, но не я.
Жалею, что в газете показать вам его не могу. Фотография
статична. А его надо видеть «живьем», как говорят
тележурналисты. Смотришь на него, и не говорить с ним о религии
невозможно. Роста чуть выше среднего. Борода с легким золотистым
отливом – курчавая и густая, чуть светлее чуб, совершенно
прямой. Глаза голубые. И потому возраст его не определишь.
Я заметила, что люди с голубыми глазами не старятся. Жестких
черт на лице при небесной голубизне очей не бывает. Невозможно
его представить суровым, черствым, наглым...
– Я не могу вписаться в нынешнее время. В теперешнем бизнесе
надо переступить через себя в чем-то, через совесть... Я не
могу. На поток поставить свое творчество – не могу; для меня
важны индивидуальность, историческая точность, совершенство.
А на других местах мне, почему-то, не везет. Работал на дороге,
вроде, там платили хорошо. Я пришел – все прекратилось: несколько
месяцев зарплату не выдавали; других уволили с расчетом, а
меня без содержания, – смеется мой неунывающий собеседник.
Пусть их с расчетом! Володина доля, по всему видать, иная.
Батюшка из церкви с. Берендеево попросил иконы написать.
– Написал?
– Написал. «Покров Пресвятой Богородицы» и «Благовещение»
для церкви святой Троицы в Алексине. И Царские врата вырезал.
– А крещеный ли? Иконы писать ведь с молитвой надо.
– Крещенный. В 33 года крестился. У меня все не как у других...
Два раза родился!
– ?!
– Родился я 18 декабря, а у нас квартирантка стояла, у нее
малыш был. И оба мы одновременно заболели воспалением легких.
Та мать, своего в больницу увезла. А я уж совсем плох был
– бабушка не пустила: – «умрет, так хоть дома».
12 дней боролись. Как раз к Новому году я и ожил.
Да! Кто ж теперь скажет, как молилась мать, осознанно – в
то время или нет, над спасением ребенка, данного ей уже не
в молодые годы не иначе как Господом: «И кто примет одно
такое дитя во имя Мое, тот Меня принимает... » (от Мф.,
гл. 18.5).
Остановилось мое перо. На том и завершим. Не судите строго,
что не приглянулось вам в этом повествовании. Попробуйте взглянуть
в свою душу, а нет ли среди вас похожих на Владимира Александровича,
простого россиянина, желающего жить, как он говорит, по совести,
по закону, по чести. Ближнего не обижать, никому не отказывать..
|
